Писатели о женской красоте: 6 образов в цитатах
Мы решили вспомнить школьные и студенческие годы, а именно уроки литературы. Не сомневаемся: вам тоже приходилось переписывать тонны книг в свои тетрадки по ночам в поисках нужных цитат — образов главных героев. Тогда мы рассуждали о морали — «возвышенном» и «падшем», «добром» и «злом», «достойном» и «никчемном», сегодня обойдемся без нравоучений и подумаем о прекрасном. Мы собрали 6 женских образов, которые, по мнению их авторов, воплощали идеалы красоты в контексте разных времен и культур.
Царевна Лебедь, «Сказка о царе Салтане» (1831), А. С. Пушкин
«Днём свет божий затмевает, ночью землю освещает — месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит. А сама-то величава, выступает будто пава; сладку речь-то говорит, будто реченька журчит», — пишет Пушкин о чудесной Царевне Лебеди в своей «Сказке о царе Салтане», отсылая к хрупкой красоте птицы.
Художник Врубель изображает ее как совсем юную темноволосую девушку с длинной косой, разодетую в белоснежные вуали. Рукава, расшитые серебряными нитями, и складки на ее платье напоминают пышные лебединые крылья. Тонкие черты девушки обрамляет корона, украшенная звездами и жемчугами. Врубель пытается уловить волшебный, чем-то отпугивающий момент превращения девушки в птицу, подчеркивая ее нечеловеческую природу.
Снежная королева, «Снежная королева» (1844), Г. Х. Андерсен
Умирая, отец сказал Гансу: «Вот идет Ледяная Дева, и она пришла ко мне». Так мифологический скандинавский образ поселился в воображении юного писателя. Вскоре он встретил, пожалуй, самую известную певицу своего времени — Йенни Линд, которая послужила прототипом для образа Снежной королевы, объединившись с Ледяной Девой.
«За окном порхали снежинки; одна из них, побольше (…) начала расти, расти, пока наконец не превратилась в женщину (…) она была так прелестна, так нежна, вся из ослепительно белого льда и всё же живая! Глаза её сверкали как звёзды, но в них не было ни теплоты, ни кротости. Она кивнула мальчику и поманила его рукой. Мальчик испугался и спрыгнул со стула; мимо окна промелькнуло что-то похожее на белую птицу. (…) Кай взглянул на неё; она была так прекрасна! Более нежного, прелестного лица он не мог себе и представить. Теперь она не показалась ему ледяною, как в тот раз, когда она сидела за окном и кивала ему головой; теперь она казалась ему совершенством».
Снежная королева — символ рассудительного ума, а ее мир строиться на понятии абсолютного совершенства и абсотных идей.
Анна Каренина, «Анна Каренина» (1873), Л. Н. Толстой
«Она была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что‑то ужасное и жестокое в ее прелести. (…) Несмотря на элегантность, все было так просто, спокойно и достойно и в позе, и в одежде, и в движениях Анны, что ничего не могло быть естественней. (…) по одному взгляду на внешность этой дамы Вронский определил ее принадлежность к высшему свету (…) Левин все время любовался ею — и красотой ее, и умом, образованностью, и вместе простотой и задушевностью», — по всему роману разбросаны цитаты о красоте, непринужденности и простоте Карениной. Впрочем, ни ее красота, ни образованность, ни естественность не спасли ее от горькой участи.
Бекки Тэтчер, «Приключения Тома Сойера», М. Твен
Бекки Тэтчер — одноклассница и верная подруга Тома Сойера — возможно, и не была его первой «дамой сердца», но именно ее он считал совершенством и любил всем сердцем. Но что значит любовь в понимании детей?
«Проходя мимо дома, где жил Джефф Тэтчер, он увидел в саду какую-то новую девочку — прелестное голубоглазое создание с золотистыми волосами, заплетенными в две длинные косички, в белом летнем платьице и вышитых панталончиках. Герой, только что увенчанный славой, был сражен без единого выстрела. Некая Эмми Лоренс тотчас же исчезла из его сердца, не оставив там даже следа».
Николь Дайвер, «Ночь нежна» (1934), Ф. С. Фицджеральд
Фрэнсис Скотт Фицджеральд написал «Ночь нежна» не в самый светлый период своей жизни: критики писали, что он растратил талант на примитивное журнальное чтиво, Хемингуэй тоже не жаловал его творчество, а любимая жена Зельда либо была закрыта в психбольнице, либо предпринимала попытки суицида. К слову, с последней списан образ Николь Дайвер.
«Николь Дайвер, подставив солнцу подвешенную к жемчужному колье спину, искала в поваренной книге рецепт приготовления цыплят по-мэрилендски. Розмэри решила, что ей, должно быть, года двадцать четыре; на первый взгляд казалось, что для нее вполне достаточно расхожего определения «красивая женщина», но, если присмотреться к ее лицу, возникало странное впечатление — будто это лицо задумано было сильным и значительным, с крупной роденовской лепкой черт, с той яркостью красок и выражения, которая неизбежно рождает мысль о темпераментном, волевом характере; но при отделке резец ваятеля стесал его до обыкновенной красивости — настолько, что еще чуть-чуть — и оно стало бы непоправимо банальным. Особенно эта двойственность сказывалась в рисунке губ; изогнутые, как у красавицы с журнальной обложки, они в то же время обладали неуловимым своеобразием, присущим и остальным чертам этого лица».
Лилиан Дюнкерк, «Жизнь взаймы» (1959), Э. М. Ремарк
Многие образы в романах Ремарка глубоко автобиографичны: так, в юной бельгийке Лилиан, больной туберкулезом, можно прочитать первую жену писателя Ютту Замбона. Утонченная блондинка с нордическими чертами лица надолго останется в творчестве писателя, закрепив за собой архетип женской красоты.
«У нее было загорелое лицо и очень светлые, прозрачные глаза», — пишет Ремарк в самом начале повести «Жизнь взаймы». О ее внешности сказано не так много, зато о ее искренной — и возможно, единственной — любви к модельеру Баленсиаге — сполна. «Лилиан отправилась к Баленсиаге. (…) Лилиан посмотрела на себя в зеркало. Лицо её казалось в Париже более загорелым, чем в горах; плечи тоже загорели. Новые платья подчеркивали линии её фигуры и своеобразие лица. Она стала вдруг очень красивой, более того, её прозрачные глаза, которые никого не узнавали и смотрели как бы сквозь окружающие предметы, придавали ей особое грустное очарование и какую-то отрешенность от всего, трогающую сердце. Она слышала разговоры женщин в соседних кабинках, видела, как, выходя, они рассматривали ее, эти неутомимые воительницы за права своего пола, но Лилиан знала, что у неё с ними мало общего. Платья не были для неё оружием в борьбе за мужчину. Её целью была жизнь и она сама».
